самиздат!

[sakurakiss]

Подумала, и решила, а чем я хуже... и написала. А потом подумала, и решила запостить тут - вам на растерзание)))

Иногда.
Персонажи: весь гостевой клуб, плюс пара выдуманных героинь…))
Пэйринг: Тамаки-Харухи
Рейтинг: ничего страшного. Душевные металки, разве что…)))
Жанр: Юмор, как уже упоминала, душевные металки, которые с натяжкой можно назвать Агнстом…
Предупреждение: OurenHostClub – не мой, и не надо… никакой выгоды, кроме собственного удовлетворения не получаю))
Примечание: А, черт, придумалось, записалось. Поразмышлялось, выставилось. Все гневные замечалки жду с нетерпением. Негневные и восхищенные – тоже)))

Иногда...

Иногда, это похоже на бег по острым камням. Спотыкаться, падать, позволять слезам течь по щеке, но никогда не кричать. Вслух, по крайней мере.
Это мучительно. Мучительно видеть его, нашептывающего что-то милое в розовое ушко Мидори-кими, мучительно отпускать его на эти прогулки в толпе сумасшедших девиц, мучительно находить его всегда рядом, на расстоянии вытянутой руки, но не в силах прикоснуться.

- Харухи-кун? С тобой все в порядке? – обеспокоено спросила миленькая Юмико-сан.
Харухи вздрогнула и удивленно посмотрела на девушку. Та в ответ смущенно улыбнулась и уставилась в чашку с дорогим чаем.
- Да, извини меня, Юмико-сан, - кивнула Харухи, - не желаешь еще один кусочек бесподобного черничного кекса?
- Ох, я, право, не знаю…
Пока Юмико-сан раздумывала, Харухи снова ухватила кусок вдохновленной чуши.
- …а твои прекрасные зеленые глаза блестят, словно два изумруда, поражая таким непокорным огнем, что единственная оправа, достойная их – это твои восхитительные ресницы, моя принцесса…
- Балабол, - пробормотала Харухи и отвернулась.

Труднее всего осознавать, что на самом деле не ощущаешь ни капельки ревности. Только разочарование, слегка томящее раздражение и море теплоты и радости, разливающееся в сердце, когда его глаза смотрят на тебя. «Это не любовь,» - убеждаешь себя и раздражаешься еще больше: и на него, и на себя.

- Надеюсь, милая дочка, ты не позволишь этим дьяволам во плоти, злостным в своей восхищающей симметрии, мучить твоего любимого папочку? – проныл Тамаки, падая перед Харухи на коленки.
- Мне до этого нет дела, - сухо сказала девушка, отворачиваясь к книжке.
- Харухи! Как ты можешь быть такой жестокой! - возопил Тамаки, осуждающе тыча в нее пальцем, - Мамочка, - страдальческий взгляд в сторону Кеойи, - посмотри, мы воспитали маленькую злючку, равнодушную к собственному отцу!
- Ты меня не воспитывал, - заметила Харухи, тяжело вздохнув.
- Давай-давай, король, ты ведь нам проспорил! – гнусно заухмылялись близнецы, медленным шагом приближаясь к Тамаки. Из карманов брюк они достали по маркеру, на которое Суо уставился как на оружие массового уничтожения. Тамаки тихо взвыл и метнулся к Мори.
- Мори, спаси меня!
Мори поднял бровь, но не пошевелился.
- Тама, ты же проспорил! Это честно, - заметил Хани, старательно жуя тортик.
Хикару и Каору переглянулись, зловеще выдали «Бу-га-га!!!» и кинулись на короля Гостевого Клуба. В третьей музыкальной комнате поднялся несусветный шум, разбавленный криками и призывами к помощи.
- Держи его, Каору, за руки держи! – орал Хикару, стараясь маркером провести по лицу Тамаки.
- Здоровый вымахал, - отдуваясь, пробормотал Каору, хохоча. – Не дрыгайся, король, а то с первого раза не получится!
- Уйдите от меня, демоны! – выл Тамаки, отбиваясь всеми возможными конечностями, в том числе и головой.
- Ха-ха! Тама такой упорный! Вот весело ему! – заливисто хохотал Хани, прыгая у Мори на коленях.
- Мамочка! Спаси меня! – сделал последнюю попытку Тамаки, страдальческими глазами вперившись в Кеойю, наблюдающего за этим безобразием с удивительно спокойной миной. На правой щеке короля уже красовался лихо закрученная черная загогулина, призванная изображать ус.
- Все по-честному, Тамаки, - сверкнул очками Кеойя. – У меня нет достаточных причин к аннулированию результатов вашего пари.
- Ма-а-амочка! – хрюкнул Тамаки и покорно обмяк.
Близнецы выпустили восхищенный вопль и накинулись на измученное тело короля.
Но тут свет в третьей музыкальной комнате потух.
- Ну что?... Чего это?... – разочарованные голоса близнецов.
- А-а… Такаши! Мне страшно! – всхлип Хани.
- Я проверю, - невозмутимость Кеойи, четкие шаги в сторону выхода.
- Э-эй! Он смылся! – возмущенный вопль Каору.
- Я же говорил тебе держать его покрепче! – тяжкий вздох его брата.
- Три дня наказания! Я, король, так сказал! – заплетающийся крик Тамаки, и двойной топот убегающих ног.
- Держи поганца! Оттуда орал!
– Аа-а!
Звук рухнувшего тела (или даже двух, упавших в непревзойденной симметрии), жалостливое треньканье осколков по мрамору – разбитая чашка.
- Чтоб вас всех! Какой идиот тут стул поставил!?
- Тут Харухи сидела!
- Харухи, ты не ушиблась?
Тишина.
- Харухи!? – уже с настороженностью.
- Ха-ару-чан!
Резкий свет. Дружный скрежет зубами. Пять пар сощуренных глаз.
- Просто кто-то выключил свет, - сказал Кеойя, оглядывая близнецов, распластавшихся на мраморном полу с обнимку со стулом. – Видимо, это сделала Харухи.
Близнецы удивленно покосились друг на дружку, потом на Кеойю, потом все твое перевели взгляд на уборную.
- Она ему помогла, - заключил Кеойя, вернувшись к своему лэптопу. – Так, разбитая чашка и поцарапанный лак на стуле восемнадцатого века... Еще тысяча йен на счет Харухи.

Иногда, это словно прогулка по пляжу. Мягкий, слегка покалывающий песок, прохладный ветерок по обнаженным ногам и бескрайний синий простор океана. Ожидание чуда, а, может, катастрофы. Теплота, разливающаяся по животу и легкие, трепещущие в восхищении от резкости морского воздуха.
А прикасаться к нему приятно, как к чашке с теплым молоком. Как к мягкой материнской руке. Как к опасной стали ножа, притягивающего своей интригующей сказочностью.
И вдыхать его запах, такой непривычный, такой полюбившийся.
Знать, что тихо тлеешь в огне собственных противоречий. Умирать от томящего желания тихо подойти, обнять и положить голову на его плечо. Не слышать отработанных комплиментов – они для других. Ей вполне достаточно мягкой покорности, внимания и нежной уверенности во взаимности.
Иногда, это словно полет в воду. Долго собираешься, долго думаешь, а потом кто-то услужливо пихает в спину, и ты теряешься, паникуешь, но вспоминаешь о группировке и уходишь в воду со спокойной обреченностью и невыразимой готовностью к еще одному такому же подвигу. Ведь это для других просто прыжок. А для тебя – победа над собой.

- Вот и все, семпай, - сказала Харухи, выкидывая испачканную ватку и потянувшись за новой.
Тамаки стоял напротив, через ее плечо смотрясь в зеркало. Одна щека уже была безжалостно отшкрябана от маркера, на второй – лишь небольшая загогулинка – Хикару не успел закончить свой шедевр.
- Кожа покраснела, - заметил он.
- Так будет недолго. Потом все придет в норму. Или ты предпочитаешь ходить с рисунком на лице? – Харухи подняла бровь и внимательно посмотрела на Тамаки.
Он улыбнулся.
- Нет, лучше так, - кивнул он и подставил вторую щеку.
- Вот и я о том же, - пробормотала Харухи, придерживая его одной рукой за подбородок, а второй аккуратно стирая маркер со щеки.
- Почему ты мне помогла? – неожиданно спросил Тамаки, пытаясь скосить глаза на лицо Харухи, но та, смутившись, повернула его голову дальше, поэтому произвести этот маневр у Тамаки не получилось.
- Было бы лучше, если бы я оставила тебя на растерзание близнецов?
- Нет, просто я не ожидал, - вздохнул Тамаки.
– Все, - Харухи опустила руки, и Тамаки свободно повертел головой.
Его щеки были красными, но глаза – донельзя счастливыми и радостными.
- Благодарю тебя, Харухи, - он полонился. – Я всегда знал, что ты никогда не оставишь своего папочку в беде. Позволь отблагодарить тебя пылким объятием…
- Нет уж, спасибо, - Харухи предусмотрительно отошла на шаг назад.
- … или, может быть, тебя устроит поцелуй? – улыбнулся Тамаки, наклоняясь к лицу девушки.
- Думаю, все же я поступила глупо, решив помочь тебе, - мрачно отрезала Харухи.
Тамаки вздохнул с притворной обреченностью, сделав мину из коллекции «никто не любит короля!», и Харухи расслабилась.
- Открыта! – воскликнул Тамаки и, резко наклонившись, чмокнул девушку в макушку. – Спасибо!
Харухи с круглыми глазами следила, как Тамаки идет к двери, кладет ладонь с длинными тонкими пальцами пианиста на дверную ручку…
- Тамаки?...
- Да? – с готовностью обернулся он. Покрасневшие щеки, сияющие синие глаза, длинная челка, падающая на брови, мягкая улыбка.
Она хотела сказать что-то, что давно терзало ее, что-то, отчего бы он стал принадлежать ей, только ей шептать про «непокорный огонь глаз», только для нее играть на рояле…

Иногда, это словно забег на длинную дистанцию. Первые метров двадцать проходят на одном дыхании, только и нужно что успевать перебирать ногами, а потом выдох не пускает вдох, потом голова кружится и кажется, будто ноги заплетаются… А потом наступает второе дыхание, когда забываешь обо всем, только бежишь, несешься, летишь. Только потому, что в голове пусто…
Иногда, это как глоток воды в жаркий день: обжигающе-оствежающий, разгоняющий тяжесть и освежающий…
Иногда, это как вдыхать запах дождя и мокрой листвы…
Иногда, услышать его имя на своих губах – это самая великая награда.
Иногда нужно просто перешагнуть, справиться, не закричать…
Иногда, это действительно сложно.

- Ничего, семпай, - мотнула головой Харухи. – До завтра.
Он кивнул, улыбнулся пошире, толкнул дверь.
Харухи тяжело вздохнула и повернулась к зеркалу. «Какая красная,» - заметила она и открыла кран. Холодная вода согнала румянец, рука несильно сжала ручку смесителя.

Иногда, это словно опустошающая пустынная буря накрывает чувства…
Иногда, это словно мягкий солнечный луч, ласкающий щеку.
Иногда, это словно паззл, детали которого – сегменты собственного сердца, и ты складываешь картинку, удивляясь над тем, что получается, но продолжая искать следующий фрагмент.
Иногда можно сделать первый шаг.
Но не сегодня.
Потом.