НЦшечка

[sakurakiss]

Название: RAPE ME...
Автор: МайО КошачествО
Бета-ридер: Карманный Божок
Фэндом: OHSHC
Жанр: агнст, реки агнста, моря агнста, океаны агнста…
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Кея/Хару, Хару/Тама, Кёя/…
Дисклеймер: не мое!.. а жаль…
Саммари: Кёя маньяк, но Хару, похоже, это… нравится! А вот что нравится Кёе?
Статус: в разработке
Посвящается моей Белке.

Глава 1

Бывают моменты, не дольше взмаха ресниц, ты не замечаешь их, но именно они меняют твою жизнь окончательно и бесповоротно. Нельзя сделать шаг назад. Нельзя отступить. Ничего больше не будет, как прежде…

Харухи стояла на пороге третьей музыкальной комнаты. Получив странное письмо-приглашение от Кёи-сэнпая, она без раздумий пришла в полночь в назначенное место и увидела его сидящим в кресле у окна. Его фигуру обволакивал лунный свет, и, казалось, в воздухе было разлито что-то темное и таинственное. Луна, отражаясь в отполированном паркете комнаты, лежала у ног Оотори-младшего.
- Кея-сэнпай,- позвала девушка… Она шагнула внутрь комнаты и прикрыла за собой дверь.
- Ну что ж…- Оотори встал с кресла и сделал шаг навстречу девушке. – Ты здесь… И зачем же ты пришла?
- Но Кёя-сэнпай.. вы же сами писали…
Кея усмехнулся.
- А тебе не приходило в голову, что опасно молодой девушке ходить одной по ночам?
С каждым словом юноша делал шаг к Харухи, а когда он приблизился вплотную, ей пришлось отступать назад. Она пятилась, пока не наткнулась на препятствие.
Хару вжалась спиной в стену и посмотрела в холодные серые глаза с испугом и недоумением. Казалось, именно этот пронзительный взгляд пригвоздил ее сейчас к стене, и именно он удерживал ее на месте, не давая шелохнуться.
Кёя-сэнпай нависал над ней, упершись ладонями в стену за её спиной рядом с плечами девушки, и просто молча смотрел на нее этим своим стальным взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Он даже не касался ее, но его лицо было настолько близко, что она могла почувствовать его дыхание у себя на щеке, а его взгляд, без привычных его очков, заставлял девушку дрожать от страха.
Хару застыла у стены и боялась пошевелиться. Она и хотела бы вырваться, но это означало бы дотронуться до Оотори, а его прикосновение было страшнее грозы, которую Фудзиока ненавидела и боялась всей душой. В ее голове не было ни единой мысли. Так бывало с ней, когда она слышала раскаты грома: она не могла думать, не могла двигаться. Страх парализовал ее полностью, и хотелось только, чтобы все это, наконец, закончилось…
- К-кёя-сэнпай, з-зачем вы сняли очки? – произнесла она, не особенно задумываясь над смыслом своих слов. Она сказала это просто потому, что ей нужно было сказать хоть что-то. Потому что тишина и его дыхание - резкое, прерывистое - давили не нее, накрывая с головой, словно пласты воды, смыкающиеся над утопленником. Ей нужно было сказать хоть что-то потому, что иначе она закричала бы. Долго, истошно, пронзительно.
Её руки ощупывали стену за спиной, пальцы заледенели, и каждая неровность и шероховатость почти причиняла боль. Некуда бежать, негде спрятаться от этого взгляда.
Кёя убрал одну руку от ее плеча, и, посмотрев на свои пальцы, молча провел по ее щеке тыльной стороной ладони. Там, где недавно Харухи чувствовала его дыхание. От его прикосновения девушка дернулась как от удара. Она собрала последние силы и попыталась оттолкнуть мучителя:
- Кёя-сэнпай, что все это значит? Что вы себе позволяете!..
Но Оотори перехватил ее руку и резко дернул Харухи на себя. Ей пришлось сделать шаг навстречу ему, приблизившись к парню почти вплотную. Кёя держал ее за запястье. Костяшки его пальцев побелели, и Харухи подумалось, что завтра на руке появятся отвратительные синяки, которые непросто будет объяснить.
В глазах юноши плескалась ярость.
- Ненавижу тебя,- тихо, чуть различимо произнес он, и еще одним резким рывком повернул девушку спиной к себе.
Толчок – и Фудзиока влетела в стену, а младший Оотори оказался у нее за спиной, отрезая путь к отступлению. Опять этот плен: холодная стена, ледяное спокойствие мучителя…
- Если ты сейчас закричишь, я тебя уничтожу. Вся тайная полиция моей семьи… тебя раздавят, как букашку…
Слова, голос… Она не видела его лица, но снова встречаться с ним взглядом было еще страшней… Уж лучше пусть так…
Его руки завозились где-то в районе ее талии.
"Пуговица", - поняла она. "Он пытается расстегнуть мою пуговицу… Зачем…"- пронеслось у нее в голове.
Понимание пришло к ней, как вспышка молнии – резко, ярко, стремительно.
Она забилась в его руках, но было уже слишком поздно. Оторванная пуговица упала на пол. Укатилась.
Сознание отказывалось фиксировать все до конца. Кажется, он схватил ее за шею сзади – больно, как котенка за шкирку. Провез щекой по стене вниз, заставив наклониться.
- Не бойся, я оставлю тебя девочкой для него… Суо ничего не узнает,- его слова…
И толчок. Расширенные от ужаса глаза. Не сумев войти с первого раза, он плюнул на ладонь. Растер слюну по головке члена и повторил попытку.
Боль. Дикая боль. Сдавленный хрип. Кажется, если б можно было закричать, не было бы так непереносимо больно. Но Харухи только хрипела. От ужаса и унижения она забыла, как нужно кричать, и как дышать, кажется, тоже забыла.
"Один, два, три … пять",- она считала толчки про себя, чтобы не сойти с ума немедленно.- "Это все не со мной",- повторяла она,- "это все не со мной"…
Оотори резко вышел из нее, не дойдя до логического завершения. Оттолкнул, как мяч в волейболе – обеими руками от себя.
- На сегодня достаточно.
Он произнес это с той же интонацией, с какой говорил каждый вечер, завершая работу клуба. Он застегнул ремень и отошел к креслу у окна. Сел. Нашел очки, лежавшие на столике. Надел их. Закинул ногу на ногу.
- На сегодня достаточно. Можешь идти,- повторил он.
Фудзиока не сразу поняла, что все закончилось. Она стояла как в тумане. Нашарив свои форменные брюки и белье на полу, натянула их. И медленно, держась за стену, направилась к выходу. Ноги не держали ее. Колени подгибались. В дверях ее окликнул Оотори:
-Ты даже удовольствия мне не доставила, Фудзиока Харухи. В этот раз. Посмотрим, что будет завтра.
Очки блеснули, отражая лунный свет.
Весь третий музыкальный класс впервые был до краев наполнен тишиной, болью и отчаяньем. Болью и отчаяньем обоих.