И ещё, знаете, я понял, какой самый главный ответ на вопрос «Почему?» — «Потому что!»
Название: Чертово колесо
Автор: Sha
Бета: она же)
Рейтинг: G
Саммари: написано на November drabble Challenge. Ключевые слова: чашка кофе, фрак
Предложение: "Ночью на чертовом колесе зажигается бесчисленное множество лампочек" (Х.Мураками, "Мой любимый sputnik")
От автора: Дико извиняюсь, но подогнать к таймлайнам у меня не получилось. Никак(((
читать дальшеБлизнецы залегли за кадушку с пальмой, призванной украшать Клуб Свиданий к какому-то очередному празднику, и старательно прислушивались к разговору, происходящему по ту сторону от нее.
- Ты должна мне ответить.
- эээ... налей мне еще чашечку кофе, пожалуйста.
- Не делай из меня идиота. Пожалуйста.
- Этот фрак ужасно неудобный. Руку нормально согнуть невозможно! И кофе...
- Харухи!
- ... налей мне еще кофе, я в этом фраке даже за кофейником нормально потянуться не могу...
- ХАРУХИ!
- ... в конце концов, ты уже третью чашку пьешь, семпай. Если учесть, что две предыдущие ты только что благополучно разбил... мне предстоит много уборки.
- Все. Достала.
Дзынь! Бряяямс!! Буумс!!! Пальма затряслась как эпилептичная, близнецы за ней разрывались между желанием выглянуть посмотреть, что там происходит, и страхом, что их засекут, оторвут руки-ноги, четвертуют и – самое страшное – не дадут дослушать до конца.
- Я! Тебя! В последний! Раз! Спрашиваю! – после каждого слова пальма вздрагивала, как будто кто-то прикладывал о нее собеседника спиной. – Ты выйдешь за меня замуж, или нет?!! Я сколько еще должен полоумного из себя изображать и ритуальные танцы вокруг тебя плясать?!
- Вот уж чего ты не делаешь...
- Я сколько еще должен с тобой светские разговоры разговаривать?! Вежливо предлагать подумать и терпеливо ждать, когда ты ни черта! Ни черта не думаешь и вообще просто издеваешься!
- Я не...
Пальма с трудом выдерживала накал страстей, Хикару и Каору с тревогой ждали, когда же она на них рухнет.
- Издеваешься! Скажи, что тебе еще от меня нужно?? Мне на белом коне прискакать? Подвиг совершить? Дракона замочить?
- Сказать тебе, что мне нужно? Руки отпусти, фрак помнешь, а он и так не очень...
- Скажи.
- Я все жду от тебя нормального объяснения, зачем тебе эта женитьба вообще сдалась.
- Я тебе все уже объяснял. И не раз. Этот брак выгоден тебе, выгоден мне, выгоден моему семейству. Для тебя – широкие перспективы, для меня – достойный, надежный партнер в жизни и по бизнесу, для семьи – воможность показать широту взглядов и либерализм...
- Ты идиот. Или таковой считаешь меня. Я уже давно не та маленькая дурочка, которая считала, что для тебя выгода – это все. Нет, она для тебя важна, да, но в таком важном для тебя вопросе она только на втором месте. А что на первом, семпай?
Близнецы прижимались к кадушке, как к любимой женщине. Давно им не удавалось так удачно погреть уши.
За пальмой было глухо, как в танке. Чьи-то ботинки наступали на звеневшие осколки фарфоровых чашек.
- Нет никакого первого места. Всему виной твоя богатая фантазия.
- Ну да, конечно, - насмешивое фырканье, - именно моя богатая фантазия сейчас хлестала столь презираемый тобой растворимый кофе, абсолютно того не замечая, и именно она била одну за другой чашки – безумно дорогие, между прочим, за сколько ты их из Англии заказывал? И именно она сейчас вышибала из меня дух об это нелепое тропическое дерево. Ты уверяешь меня, что это чисто деловая сделка – ты не замечал, что обычно деловые переговоры ты ведешь в несколько ином ключе?
- Очень интересное замечание. Налить тебе еще кофе?
- Уже не во что. И кофейник твоими стараниями тоже на полу. Мне здесь до ночи убираться.
- Я люблю тебя.
Голос своей мрачностью мог соперничать с загробным вещанием главы Клуба Темной Магии. А повисшее после этого молчание пробрало даже толстокожих близнецов. Возможно, дело было отчасти и в том, что к этому моменту до них начало доходить, что если их все же застукуют за этим благородным занятием, то одним четвертованием дело, скорее всего, не обойдется.
- Да, я тебя люблю. Но я не собираюсь присоединяться к толпе идиотов, которые пытались добиться от тебя взаимности. Ты абсолютно неразвита в эмоциональном плане, так что моя стратегия была единственно верной – ты могла согласиться только на деловые отношения. Прекрати подбирать осколки и выслушай меня внимательно. Я не требую от тебя каких-то ответных чувств. Просто стань моей женой. Просто... будь со мной.
- Уй!!
- Я же сказал, брось осколки! Дай сюда палец... Пластыря у тебя, конечно же, нету!
- Конечно же есть. Мне опять на сдачу дали. На!
- Ну вот, заклеили... Перестань на меня таращиться.
Братья вздрогнули и дружно сморгнули. И опять вылупились друг на друга. Происходящее находилось настолько за рамками реальности, что даже регулярные пощипывания за свою и братскую ногу не могли убедить, что это не сон.
- Нет... подожди... только не становись опять привычной глыбой льда. Дай мне привыкнуть.
- К чему?
- Видишь ли... Я тоже подозревала отсутствие у тебя нормальных человеческих эмоций. Кроме раздражения, разумеется, это ты все-таки иногда нам демонстрировал. Оказывается, мы оба ошибались...
- Не улыбайся так широко, я никогда не ошибаюсь.
- А ты не задирай нос. На этот раз ты ошибся.
- Что ты позволяешь себе... Чтооо ты сказала?!
- Знаешь, я очень...
- Поправь меня, если я неправильно понял...
- ... люблю кататься на чертовом колесе...
- ... но ты только что сказала...
- ... особенно ночью...
- ... ты подразумевала, что ты...
- ... потому что ночью на чертовом колесе...
- ... любишь меня!
- ... зажигается бесчисленное множество лампочек. Очень красиво. Хочешь, покажу?
И одновременное, изумленно-счастливое «Да!» навстречу друг другу.
И это «да»... так много было за этим «да».
... Его нервные тонкие пальцы по клавиатуре ноутбука, и она не может оторвать взгляда от этих рук, от этих аристократических пальцев, она со второго класса Высшей, черт бы ее побрал, школы Оран не может отвести глаз от его изящных движений, от его холодного, темно-серого взгляда сквозь лед пижонских очков, от его манеры чуть наклонять голову набок, когда он чем-то заинтересован, и безразлично пожимать плечами в ответ на что-то, недостойное его внимания. От его ослепительной «рабочей» улыбки, которая сражает посетительниц Клуба Свиданий наповал, и надменной мины, с которой он отвечает на вопросы. Она коллекционирует его удивленные взгляды, обращенные к ней – почему-то именно ей удается периодически изумлять его своими высказываниями, своими мыслями и идеями. И она гордится этим, и не надеется на большее – а на что тут, простите, надеяться, если у человека вместо сердца – бухгалтерская книга, а вместо чувств – голый расчет. Но... но... но... Как это необходимо иногда – забывать этот непреложный факт, и просто любоваться, и просто мечтать, и просто... любить. Как на чертовом колесе: когда ты на самом верху, в продуваемой всеми ветрами кабинке, весь город лежит перед тобой, далекий, но такой красивый, и ты понимаешь, что беззаветно влюблен в него, что ты не можешь без него. Но колесо неумолимо опускает тебя вниз, лишая прекрасного зрелища и оставляя наедине с обыденностью. И с этим надо как-то жить. И она живет как ни в чем не бывало, живет, улыбаясь с обычной невозмутимостью, живет своей гордостью и своим умом. Да, у нее достаточно ума, чтобы не бросать тоскливых взглядов и ежеминутно, ежесекундно убеждаться в бесплодности всяких надежд. Она живет. И только каждый вечер отчего-то идет в парк, садится в промозглую кабинку чертового колеса и любуется недосягаемым ночным городом...
... Эта девчонка раздражает его безмерно. Его всегда бесило то, что он не мог понять, а ее он не понимал никогда. Сначала она ему показалась умненькой, но безмерно наивной, такими всегда управлять легче легкого. Но он – нонсенс! – ошибся. Он не может ею управлять, он не может ее просчитать, она всегда остается для него terra incognita, непознаваемой величиной – летящая, чуть отстраненная улыбка и проницательные глаза. Она становится его навязчивой идеей, и он ее за это ненавидит. Смотрит свысока, поправляет очки, кривит губы. И следит за каждым ее шагом, за каждым ее жестом – всегда, даже уткнувшись в монитор ноутбука. Он приставляет за ней соглядатаев и поминутно знает, что она делает. Но это не дает ему ничего, ничего! Он изображает из себя идиота и сам тайком следует за ней, а она почему-то каждый вечер таскается к этому чертовому колесу. Она поднимается все выше и выше, в темное зимнее небо, а он стоит внизу, запрокинув голову - снег залепляет очки - и внезапно с ошеломляющей ясностью понимает – он не отпустит ее. Никуда. Никогда. Она только его – тонкокостная, с мальчишеской стрижкой и длинной шеей, с темными мерцающими глазами и нежным овалом лица – она только его. Да, и он знает, почему. Он же, черт побери, всегда-все-знает. Это то, что он всегда называл чистой физиологией и игрой гормонов. То, к чему он, по всеобщему мнению, был способен не больше, чем Хани к диете.
Любовь.
И после долгих недомолвок, странных взглядов, резких слов и мучительного молчания – одно короткое «да». А после него...
... Двое в поскрипывающей на ветру кабинке на немыслимой высоте, внизу сияющий город, вверху звездное небо, а вокруг – бесчисленное множество лампочек, мигающих теплым и праздничным светом...
Когда близнецы наконец отлепились от уже почти родной пальмы, свидетельством того, что им не примерещилось, были только валяющиеся вокруг столика осколки и сверкающий с пола серебрянным боком кофейник.
Рыжая парочка обменялась странными, несвойственными ей улыбками. Но, впрочем, это тоже вполне объяснимо. Просто за этот вечер они узнали две очень важных вещи.
Во-первых, выяснилось, что узнавать о своих ошибках бывает очень приятно.
А во-вторых... а во-вторых, оказывается, ночью на чертовом колесе зажигается бесчисленное множество лампочек. И это прекрасно.
Автор: Sha
Бета: она же)
Рейтинг: G
Саммари: написано на November drabble Challenge. Ключевые слова: чашка кофе, фрак
Предложение: "Ночью на чертовом колесе зажигается бесчисленное множество лампочек" (Х.Мураками, "Мой любимый sputnik")
От автора: Дико извиняюсь, но подогнать к таймлайнам у меня не получилось. Никак(((
читать дальшеБлизнецы залегли за кадушку с пальмой, призванной украшать Клуб Свиданий к какому-то очередному празднику, и старательно прислушивались к разговору, происходящему по ту сторону от нее.
- Ты должна мне ответить.
- эээ... налей мне еще чашечку кофе, пожалуйста.
- Не делай из меня идиота. Пожалуйста.
- Этот фрак ужасно неудобный. Руку нормально согнуть невозможно! И кофе...
- Харухи!
- ... налей мне еще кофе, я в этом фраке даже за кофейником нормально потянуться не могу...
- ХАРУХИ!
- ... в конце концов, ты уже третью чашку пьешь, семпай. Если учесть, что две предыдущие ты только что благополучно разбил... мне предстоит много уборки.
- Все. Достала.
Дзынь! Бряяямс!! Буумс!!! Пальма затряслась как эпилептичная, близнецы за ней разрывались между желанием выглянуть посмотреть, что там происходит, и страхом, что их засекут, оторвут руки-ноги, четвертуют и – самое страшное – не дадут дослушать до конца.
- Я! Тебя! В последний! Раз! Спрашиваю! – после каждого слова пальма вздрагивала, как будто кто-то прикладывал о нее собеседника спиной. – Ты выйдешь за меня замуж, или нет?!! Я сколько еще должен полоумного из себя изображать и ритуальные танцы вокруг тебя плясать?!
- Вот уж чего ты не делаешь...
- Я сколько еще должен с тобой светские разговоры разговаривать?! Вежливо предлагать подумать и терпеливо ждать, когда ты ни черта! Ни черта не думаешь и вообще просто издеваешься!
- Я не...
Пальма с трудом выдерживала накал страстей, Хикару и Каору с тревогой ждали, когда же она на них рухнет.
- Издеваешься! Скажи, что тебе еще от меня нужно?? Мне на белом коне прискакать? Подвиг совершить? Дракона замочить?
- Сказать тебе, что мне нужно? Руки отпусти, фрак помнешь, а он и так не очень...
- Скажи.
- Я все жду от тебя нормального объяснения, зачем тебе эта женитьба вообще сдалась.
- Я тебе все уже объяснял. И не раз. Этот брак выгоден тебе, выгоден мне, выгоден моему семейству. Для тебя – широкие перспективы, для меня – достойный, надежный партнер в жизни и по бизнесу, для семьи – воможность показать широту взглядов и либерализм...
- Ты идиот. Или таковой считаешь меня. Я уже давно не та маленькая дурочка, которая считала, что для тебя выгода – это все. Нет, она для тебя важна, да, но в таком важном для тебя вопросе она только на втором месте. А что на первом, семпай?
Близнецы прижимались к кадушке, как к любимой женщине. Давно им не удавалось так удачно погреть уши.
За пальмой было глухо, как в танке. Чьи-то ботинки наступали на звеневшие осколки фарфоровых чашек.
- Нет никакого первого места. Всему виной твоя богатая фантазия.
- Ну да, конечно, - насмешивое фырканье, - именно моя богатая фантазия сейчас хлестала столь презираемый тобой растворимый кофе, абсолютно того не замечая, и именно она била одну за другой чашки – безумно дорогие, между прочим, за сколько ты их из Англии заказывал? И именно она сейчас вышибала из меня дух об это нелепое тропическое дерево. Ты уверяешь меня, что это чисто деловая сделка – ты не замечал, что обычно деловые переговоры ты ведешь в несколько ином ключе?
- Очень интересное замечание. Налить тебе еще кофе?
- Уже не во что. И кофейник твоими стараниями тоже на полу. Мне здесь до ночи убираться.
- Я люблю тебя.
Голос своей мрачностью мог соперничать с загробным вещанием главы Клуба Темной Магии. А повисшее после этого молчание пробрало даже толстокожих близнецов. Возможно, дело было отчасти и в том, что к этому моменту до них начало доходить, что если их все же застукуют за этим благородным занятием, то одним четвертованием дело, скорее всего, не обойдется.
- Да, я тебя люблю. Но я не собираюсь присоединяться к толпе идиотов, которые пытались добиться от тебя взаимности. Ты абсолютно неразвита в эмоциональном плане, так что моя стратегия была единственно верной – ты могла согласиться только на деловые отношения. Прекрати подбирать осколки и выслушай меня внимательно. Я не требую от тебя каких-то ответных чувств. Просто стань моей женой. Просто... будь со мной.
- Уй!!
- Я же сказал, брось осколки! Дай сюда палец... Пластыря у тебя, конечно же, нету!
- Конечно же есть. Мне опять на сдачу дали. На!
- Ну вот, заклеили... Перестань на меня таращиться.
Братья вздрогнули и дружно сморгнули. И опять вылупились друг на друга. Происходящее находилось настолько за рамками реальности, что даже регулярные пощипывания за свою и братскую ногу не могли убедить, что это не сон.
- Нет... подожди... только не становись опять привычной глыбой льда. Дай мне привыкнуть.
- К чему?
- Видишь ли... Я тоже подозревала отсутствие у тебя нормальных человеческих эмоций. Кроме раздражения, разумеется, это ты все-таки иногда нам демонстрировал. Оказывается, мы оба ошибались...
- Не улыбайся так широко, я никогда не ошибаюсь.
- А ты не задирай нос. На этот раз ты ошибся.
- Что ты позволяешь себе... Чтооо ты сказала?!
- Знаешь, я очень...
- Поправь меня, если я неправильно понял...
- ... люблю кататься на чертовом колесе...
- ... но ты только что сказала...
- ... особенно ночью...
- ... ты подразумевала, что ты...
- ... потому что ночью на чертовом колесе...
- ... любишь меня!
- ... зажигается бесчисленное множество лампочек. Очень красиво. Хочешь, покажу?
И одновременное, изумленно-счастливое «Да!» навстречу друг другу.
И это «да»... так много было за этим «да».
... Его нервные тонкие пальцы по клавиатуре ноутбука, и она не может оторвать взгляда от этих рук, от этих аристократических пальцев, она со второго класса Высшей, черт бы ее побрал, школы Оран не может отвести глаз от его изящных движений, от его холодного, темно-серого взгляда сквозь лед пижонских очков, от его манеры чуть наклонять голову набок, когда он чем-то заинтересован, и безразлично пожимать плечами в ответ на что-то, недостойное его внимания. От его ослепительной «рабочей» улыбки, которая сражает посетительниц Клуба Свиданий наповал, и надменной мины, с которой он отвечает на вопросы. Она коллекционирует его удивленные взгляды, обращенные к ней – почему-то именно ей удается периодически изумлять его своими высказываниями, своими мыслями и идеями. И она гордится этим, и не надеется на большее – а на что тут, простите, надеяться, если у человека вместо сердца – бухгалтерская книга, а вместо чувств – голый расчет. Но... но... но... Как это необходимо иногда – забывать этот непреложный факт, и просто любоваться, и просто мечтать, и просто... любить. Как на чертовом колесе: когда ты на самом верху, в продуваемой всеми ветрами кабинке, весь город лежит перед тобой, далекий, но такой красивый, и ты понимаешь, что беззаветно влюблен в него, что ты не можешь без него. Но колесо неумолимо опускает тебя вниз, лишая прекрасного зрелища и оставляя наедине с обыденностью. И с этим надо как-то жить. И она живет как ни в чем не бывало, живет, улыбаясь с обычной невозмутимостью, живет своей гордостью и своим умом. Да, у нее достаточно ума, чтобы не бросать тоскливых взглядов и ежеминутно, ежесекундно убеждаться в бесплодности всяких надежд. Она живет. И только каждый вечер отчего-то идет в парк, садится в промозглую кабинку чертового колеса и любуется недосягаемым ночным городом...
... Эта девчонка раздражает его безмерно. Его всегда бесило то, что он не мог понять, а ее он не понимал никогда. Сначала она ему показалась умненькой, но безмерно наивной, такими всегда управлять легче легкого. Но он – нонсенс! – ошибся. Он не может ею управлять, он не может ее просчитать, она всегда остается для него terra incognita, непознаваемой величиной – летящая, чуть отстраненная улыбка и проницательные глаза. Она становится его навязчивой идеей, и он ее за это ненавидит. Смотрит свысока, поправляет очки, кривит губы. И следит за каждым ее шагом, за каждым ее жестом – всегда, даже уткнувшись в монитор ноутбука. Он приставляет за ней соглядатаев и поминутно знает, что она делает. Но это не дает ему ничего, ничего! Он изображает из себя идиота и сам тайком следует за ней, а она почему-то каждый вечер таскается к этому чертовому колесу. Она поднимается все выше и выше, в темное зимнее небо, а он стоит внизу, запрокинув голову - снег залепляет очки - и внезапно с ошеломляющей ясностью понимает – он не отпустит ее. Никуда. Никогда. Она только его – тонкокостная, с мальчишеской стрижкой и длинной шеей, с темными мерцающими глазами и нежным овалом лица – она только его. Да, и он знает, почему. Он же, черт побери, всегда-все-знает. Это то, что он всегда называл чистой физиологией и игрой гормонов. То, к чему он, по всеобщему мнению, был способен не больше, чем Хани к диете.
Любовь.
И после долгих недомолвок, странных взглядов, резких слов и мучительного молчания – одно короткое «да». А после него...
... Двое в поскрипывающей на ветру кабинке на немыслимой высоте, внизу сияющий город, вверху звездное небо, а вокруг – бесчисленное множество лампочек, мигающих теплым и праздничным светом...
Когда близнецы наконец отлепились от уже почти родной пальмы, свидетельством того, что им не примерещилось, были только валяющиеся вокруг столика осколки и сверкающий с пола серебрянным боком кофейник.
Рыжая парочка обменялась странными, несвойственными ей улыбками. Но, впрочем, это тоже вполне объяснимо. Просто за этот вечер они узнали две очень важных вещи.
Во-первых, выяснилось, что узнавать о своих ошибках бывает очень приятно.
А во-вторых... а во-вторых, оказывается, ночью на чертовом колесе зажигается бесчисленное множество лампочек. И это прекрасно.
-
-
29.11.2008 в 20:30Кёя/Харухи - моя любимая пара
а близнецы, прижимающиеся к пальме, как к родной))
спасибо)) это здорово)
-
-
29.11.2008 в 20:35Спасибо!
-
-
29.11.2008 в 21:39спасибо за улыбку ^_^
-
-
29.11.2008 в 23:07Спасибо огромное!!
-
-
30.11.2008 в 08:12-
-
01.12.2008 в 19:45-
-
02.12.2008 в 23:14-
-
12.12.2008 в 22:09-
-
23.12.2008 в 15:39-
-
12.02.2009 в 13:34спасибо за положительные эмоции )))
-
-
08.03.2010 в 04:34Знаю, что пишу отзыв с большим опозданием, но прочитала только сегодня и захотелось все-таки выразить свое искреннее восхищение.
-
-
18.01.2011 в 14:25Хотя сцена с битьем Харухи о пальму — определённо перебор, история понравилась
-
-
22.01.2012 в 14:33